Все, мало-мальски причастные к творчеству, имеют понятие о вдохновении, красиво звучащем на французском языке как l’inspiration.
Но понятие понятием, а отсутствие вдохновения, этого лёгкого весеннего дыхания, знакомо мне более чем кому бы то ни было.
Сердце задумывается о высоком, а слова нейдут на ум, гора творческого воображения рождает мокрую и уродливую мышь.
Придавленный сознанием собственного бессилия, сидишь и смотришь в одну точку, «без Божества, без вдохновенья, без слёз, без жизни, без любви».
Выход остаётся один, – умалиться в пух и прах и персть пред Тем, Кто гордым противится и лишь смиренным даёт благодать.
В ведомое Творцу время «...дхнет дух Его, и потекут воды» (Пс. 147, 7), – и потекут из сердца «реки воды живой» (Ин. 7, 38), как свидетельствует причастный небесному вдохновению святой псалмопевец Давид.
Сижу, придавленный мечтою,
Как глыбой некогда Сизиф.
Из слов я акведуки строю.
Сюжета каменный массив
Меня согнул и смял в погибель,
И вывернул в бараний рог.
Прочтя чужих романов кипы,
Я своего создать не смог.
И в ожиданье вдохновенья,
Я – как цыплёнок табака.
Спрягаю, расчленяю звенья
Мечты... И ест меня тоска...
