В завершение сегодняшнего дня мне хотелось бы поделиться с вами впечатлениями о жизнеописании нашего замечательного современника, греческого священника, прославленного в лике святых, — преподобного Порфирия Кавсокаливита. Так он именуется по маленькому афонскому местечку, где двенадцатилетним мальчиком он начал свой удивительный подвиг служения Христу. Прожил он долго, более восьмидесяти лет, и представляет собой, как считают исследователи его жития и духовного подвига, уникальный пример человека, облагодатствованного всеми дарами Святого Духа. Такой полноты даров, столь явственного присутствия Божией благодати в одном человеке современники не наблюдали, хотя и поныне жизнь Афона, этого древнего удела Богородицы, сокровенна и, безусловно, не лишена носителей благодати Святого Духа.
Все желающие могут сами познакомиться с его жизнеописанием. Кратко только скажем, что мальчиком, по внутреннему призванию, по стремлению служить Единому Богу попав на Афон, прп. Порфирий и много десятилетий спустя с восторгом и радостью отзывался об этих первых годах послушничества. Находясь в послушании у двух родных братьев, пожилых иноков, будущий старец нисколько не тяготился их внешней суровостью, строгостью, не тяготился многочисленными трудами, которые они на него накладывали с некой разумной целью — приобучить отрока смирению, кротости и соделать его способным к восприятию Божественной благодати. Замечательное свойство этого подвижника: он всегда видел светлую сторону медали, всегда рассматривал обстоятельства своей жизни в свете Божьего Промысла и любви Бога, направленной лично к нему.
Эти самые послушания были для него не в тягость, а в радость — так он настраивал сам себя, отличаясь разумностью. В его привычку не входило жаловаться, роптать. Он искренне возлюбил этих двух своих наставников, и поэтому любовь, согревавшая его отроческое, юношеское сердце, скрывала от него все неудобства его положения. Сам старец, главной темой, предметом проповеди которого была любовь ко Христу, любил приводить такое сравнение: если молодой человек полюбил девушку и сделал ей предложение, и она не ответила ему отказом, то он, имея добрые, хорошие помыслы о супружестве, бывает счастлив. И какие бы препятствия ни вырастали на пути его — безденежье, недовольство окружающих, что-то мешающее осуществиться их взаимному плану, — ничто не сокрушает сердце того, кто умеет по-настоящему любить. Напротив, мысль о близком ему человеке греет такую душу, и она, наслаждаясь молодостью, избытком жизненных сил, светлой будущностью, всё воспринимает в мажорном свете.
Отличительная особенность учения старца Порфирия о жизни во Христе заключается в этой глубокой искренней радости, которую сам старец испытывал, предстоя духом Искупителю. Он называл духовную жизнь счастьем, называл монашескую жизнь блаженством, называл угождение Христу великим искусством, о чем мы сейчас поговорим подробнее. И в этой жизни главное для святого Порфирия — это полная убежденность, совершенная уверенность, торжествующая вера в то, что Христос нас любит так, как любить может только Бог.
И действительно: отчего люди чувствуют себя несчастными, убогими, отчего они скорбят? Что является предметом их тайных переживаний, глубокой печали, а значит, и недовольства, ропота? Убежденность, что их мало любят, что они оставлены, что им холодно, что они лишены этого внимания, которое, будучи соединено с заботой, служением, пониманием, всепрощением, называется любовью. Старец Порфирий, с детства имея чистое, не замутненное греховными падениями сердце, верил в любовь Господа Иисуса Христа, которая свидетельствуется и Евангелием, и священной историей, и Матерью Церковью с ее Таинствами, и внутренним опытом каждого из нас.
И, конечно, среди нас не найдется ни одного человека, который бы сказал: «Вы знаете, мой личный опыт жизни в Церкви убедил меня в том, что Господь меня не любит, Господь от меня отвратился, Он любит всех, кроме меня». Нет, таких мы не найдем — ни заявлений, ни убеждений. Но старец Порфирий, когда свидетельствовал о Христе, внутренне преображался, воодушевлялся, просветлялся. Из русских наставников благочестия я вспомнил лишь его современника, старца Алексия Мечёва, который, убеждая кого-то из прихожанок, что любовь Божия с нами, выпрямлялся во весь рост, обращался ко Христу и на глазах у своей духовной дочери становился светлым, как будто источающим свет.
И на мой взгляд, в наставлениях святого Порфирия очень важно именно это. «Когда ты приступаешь ко Христу (а он учил, что все наши слова, действия, поступки должны быть предварены сердечным «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» — «Кирие Иесу Христэ, элейсон мэ» — именно так греки молятся Иисусовой молитвой), когда ты хочешь встать на молитву, проникнись убеждением, что Бог тебя видит, слышит, любит, раскрывает тебе объятия. Он твой Творец, Он твой Спаситель, Он твой милостивый Судия, Он твой Отец, Который совершенно истощил Самого Себя, все средства Своей силы и премудрости, Который пришел в этот мир за тобой».
«И когда ты обращаешься ко Иисусу Христу, вдохновись этим убеждением, — говорил старец, сам светившийся духовным счастьем, — приступай ко Господу не из-под палки, не с равнодушием, не с утомлением, не с парализующим тебя страхом. Памятуй, что Господь всех нас пришел спасти и помиловать». И в этом смысле старец призывал избегать подавляющего иных сознания или страха вечных мук, диавола, геенны огненной, осуждения. Христос Спаситель и явлен нам для того, чтобы всё перечисленное, хотя и реально существующее, сделать абсолютно отсутствующим в нашей жизни, потому что Он, Христос, есть Начало и Конец, Он — Бог Всеблагой, Всемогущий и Всепремудрый. Он наше всё. «Мы Им и в Нем и движемся, и существуем».
Вот это, мне кажется, — основание учения старца Порфирия: убежденность в том, что любовь Христова изливается на нас живительным потоком. И, соответственно, устремление ко Господу с нашей стороны должно быть совершенно по-детски безотчетным, искренним, доверительным, радостным, благодарственным, вдохновляющим нас на все труды, какие только ни благоугодно Создателю на нас возложить.
И, действительно, хорошо вспоминать об этой любви Божией к нам и о нашей ответной любви к Богу как об основании нашей духовной жизни, потому что, увы, мы привыкли к чему-то иному. Вера в нас редко действуется, дышит любовью, редко бывает пронизана этим радостным убеждением, что Бог — наш Отец. Поэтому мы очень часто мы видим собственную душу поникшей, уставшей, перенапряженной, огорченной, как будто лишенной света и силы жизни. Если мы будем воскрешать в своем сознании сказанное, то, может быть, в нас очень скоро произойдет благодатное изменение.
Уже под конец жизни, составив своего рода завещание своим духовным чадам, которые были распространены по всему лицу земли, находились во всех частях света, старец Порфирий о себе говорил так: «Я не говорю: «Господи, спаси меня», я просто отдаю себя Христу. Я говорю: «Господи, как Тебе благоугодно, так и поступи со мною — и здесь, и за гробом. Если Тебе благоугодно отправить меня во ад — да будет воля Твоя, но только я не хочу разлучаться с Тобой. Пусть будет, как Ты хочешь, поступи со мною по любви Твоей, только бы мне не разлучаться с Тобой — в раю ли, в аду ли, в ином ли месте — Ты моя жизнь, Ты мой свет, Ты мой Бог, ты мое радование».
И замечательно в этом удивительном исповедании любви ко Христу то, что старец не беспокоился о том, какое он наследует место: светлое ли, темное ли, будет ли он удостоен спасения или не будет, — он жил Христом и просил об одном — чтобы никогда с Ним не разлучаться. Что это значит? В его духовном расположении, в его богоугождении не было ни гранулы корысти, эгоизма, обособленности, не было своих интересов, не было наемнической психологии. Интересно, что он не отрицал законность вот этого наемнического расположения. Поначалу у новоначальных бывает именно так: «Я потружусь, я покаюсь, а Ты, Господи, меня спаси, даруй мне светлую обитель, чтобы всё со мною было хорошо». «Но нельзя, — говорил старец Порфирий, — останавливаться на этом договорном основании благочестия, нельзя связывать со Христом надежду на рай и райское жительство: Он Сам есть Рай, и Царство, и Спасение. И поэтому истинный христианин, — говорил святой Порфирий, — может ни о чем не беспокоиться. Главное ему не разлучаться в этой жизни со Христом. Главное ему верить, что Бог таинственно соприсущ сердцу христианина, таинственно сопребывает с Ним, как и апостол Павел говорил: «Или вы не знаете, что Христос в вас?», «Уже не я живу, но живет во мне Христос».
Добавим еще несколько слов относительно богоугождения — слов, которые, на мой взгляд, очень интересны и важны для нас. В свое время, преподавая в Московской духовной академии, мне приходилось слышать мнение светских профессоров, только-только познакомившихся с изречениями старца Порфирия, что он в прелести, что он находится в заблуждении, что его писания и слова — это что-то нетрезвенное, противоречащее святым отцам. Будучи молодым священником, не зная никакого Порфирия и не читая о нём ничего, я, конечно, прислушивался к словам уважаемых профессоров, известных своими лекциями о духовном пути, о трудах святителей Феофана и Игнатия, значимость которых никто не отрицает, и ничего не мог сказать ни за, ни против.
Но что же побуждало наших богословов так отзываться о греческом святом? — Послушаем, о чем говорил святой Порфирий: «Каждый из нас, несомненно, обуреваем страстями. Против каждого из нас, конечно же, воюет лукавый. Он — наш враг, он никогда не оставляет нас в покое, он всегда заявляет через помыслы, мечтания, само действие страстей — гордости, гнева, похоти — о своем присутствии в нас самих. Но если ты будешь лоб в лоб воевать против диавола, он тебя, по своей злохитрости и искусству обольщения, обязательно обманет: притворно отойдет в сторону, а потом напрыгнет, как рысь, и скрутит по рукам и ногам. Ты будешь его проклинать, ты будешь орудовать против него мечом молитвы, будешь нападать на него — он в ответ только усилит свою инфернальную разрушительную энергию. И ты можешь совершенно изнемочь в этой борьбе, совершенно истощиться — и духовно, и физически, и нервно, и психически, — можешь повредиться, можешь заболеть».
То же самое он говорил о страстях: «Они поднимают свои змеиные головы — гнев, блуд, гордость, уныние, печаль, — и, конечно, мы не можем не сопротивляться этой темноте, которая хочет нас удушить, пленить. Но страсти живут внутри нас, они неестественны для нас, однако свили в нас свое гнездо. И поэтому ты пытаешься вылезти вон из кожи, а они улягутся, но потом опять начнут угрызать тебя с двойной энергией». Что же делать? По старцу Порфирию: «Обратись, как заблудившийся ребенок, к своему Небесному Родителю — Спасителю. Не обращай слишком много внимания на атакующие тебя помыслы и вообще на зло, которое в тебе проявляется. Устремись, как малыш, запутавшийся в ежевичных кустах или в крапиве, к свету Божьему, с полной уверенностью, с полной готовностью, с полной убежденностью простри свои руки ко Христу, беги навстречу к милостивому Небесному Отцу, Который Сам спешит обнять тебя».
Нечто подобное говорили и древние. Святой Иоанн Колов, подвижник V века, учил, что лоб в лоб сражаться с помыслами — то же самое, что выйти навстречу диким кабанам, приближающимся к тебе с намерением тебя разорвать. Но когда ты увидишь этих вепрей, заберись на древо, скройся в его кроне. Это древо — обращенность ко Христу и к Богородице. И, там спрятавшись, повторяй «Богородице Дево, радуйся...», «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», не обращая внимания на шум и свист, и рев страстей, которые с бешеной энергией пытаются подрыть корни этого древа, однако не могут тебя достать.
И старец добавляет: «Всякий раз, когда мы делаем что-то, сопротивляясь внутри самих себя, когда действуем из отвлеченного чувства долга — «так надо, я должен, мне необходимо», — мы напрягаем все струны своего естества, но долго не можем находиться в состоянии натянутой тетивы. Чувство внешнего долга — конечно, не плохое чувство, но человек, постоянно прогибающийся под тяжестью своего креста, — современный человек — может не выдержать и сломаться, его тело и душа могут дать тотальный сбой. Он может просто упасть и не встать, у него может, как говорят в просторечии, поехать психика.
По старцу Порфирию, необходимо обращаться ко Христу мягко, без перенапряжения, с доверием, любовью, обращаться с радостью, не прося, чтобы Господь забрал, отъял от нас ту или иную страсть, но лишь просить, чтобы нам быть с Господом, пребывать у Его стоп, не спускать с Него взора, не обращая внимания на томящие нас дурные страсти и желания.
Старец Порфирий (в заключение скажем) говорит: «Никогда не клянчи у Бога, не принуждай Его дать тебе то-то и то-то — бесстрастие, здоровье, те или иные дары, которые, как тебе кажется, необходимы, — не приневоливай Создателя, «не искушай Господа Бога твоего», но доверяйся Ему всецело. Он лучше тебя знает, как провести душу между Сциллой и Харибдой, сквозь огнь и воду, и ввести ее в покой. Ничего не требуй, ничего не проси у Создателя, а только благодари Его, славословь Его, кайся пред Ним и доверяйся Ему в благонадежии, терпении и мире».
Это очень интересная, на мой взгляд, установка, потому что она говорит именно о детскости, элементе детскости в жизни взрослых людей. «Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Дети никогда не бывают слишком озабочены своим положением, для них главное — находиться рядом с родителями, а все остальное управится и устроится. Счастье ребенка — быть на руках отца. Ему не нужно заботиться ни о еде, ни об одежде, ни о завтрашнем дне, ведь рядом любящие Отец и Мать — Христос и Богородица.
Старец Порфирий учит жить без попечений — в точном соответствии с Евангелием. Если вы откроете книги с его словами, то будете поражены тому, как он светло смотрит на мир. «Посмотри на цветок: как он прекрасен, какой тонкий аромат сходит с его лепестков. Он ничего не просит, ему ничего не нужно. Он радует взор Создателя, свидетельствует о его совершенствах. Такой да будет твоя душа. Радуйся тому, что Солнце Правды, Христос низводит на тебя свет и любовь. В ответ на Его любовь распространи лепестки своей души, благодари, безмолвствуй внутренне. Это такое счастье — быть христианином и иметь в себе Божественную благодать».
В жизнеописании прп. Порфирия есть замечательный рассказ, как однажды, юношей, он удалился в глухое место на Афоне и вдруг увидел соловья — серенькую птичку, которая, сидя на ветке, пела – и невообразимо пыжилась, раскрывала крылышки. У нее были взъерошенные перышки на холке, на груди... и наблюдательный юноша с восторгом смотрел, как эта пташка изливала великолепное богатство трелей. Будущий старец вопрошал: «Для кого ты так стараешься? Тебя же никто не видит, ты здесь совсем один, что заставляет тебя исходить пением из собственного естества?» И ответ он обрел в своем сердце: Господь, Которого прославляет всякое дыхание, — Он приемлет эту песнь.
И жизнь старца была такой удивительной, прекрасной, гармоничной песнью иноческого соловья. Мы найдем в его жизнеописании удивительную упорядоченность, пропорциональность и правильность его жизни. Он никогда не нервничал, он никогда не перенапрягался. Имея благодать проводить ночи без сна, в молитве (а о его духовных дарах каждый может почитать самостоятельно), он призывал своих духовных детей (как из иноческого, так и из мирского сословия) всегда сохранять спокойствие и мирное состояние души, часто повторял, что легко можно заболеть на религиозной почве, если впитывать негатив, сосредотачиваться на нем.
Своим мирским духовным чадам он говорил такие слова: «Думайте о чем-нибудь хорошем, вспомните о вашем путешествии к морю, вспомните о том, как вы гуляли по лесу». Он очень любил природу, насаждал плодовые деревья, был замечательным практиком. Может быть, в следующий раз я подготовлюсь и перескажу мысли старца о женском монашестве. К концу жизни прп. Порфирий построил монастырь. Он скончался на Афоне, но оставил после себя прекрасный женский монастырь, где выходят воспоминания и книги о нем.
И самое последнее. Прочитав ту или иную книжицу о старце Порфирии, вы закрываете ее с таким странным убеждением или открытием: как просто, как светло, как прекрасно, как легко, как радостно! И мне кажется, что этот опыт старца Порфирия нельзя исключать из своего внимания именно потому, что наша жизнь совсем не проста, очень напряжена, очень претрудна – поэтому и важно взращивать в себе эту детскую любовь ко Господу, совершенное доверие Его Промыслу с тем, чтобы восприять в ответ благодать Святого Духа, которая всё расставит на свои места и невозможное сделает возможным.
